So far removed

Осень уже приближается, вот-вот рухнет на нас и придавит чем-то куда более тяжёлым, чем могильная плита с растущими на ней цветами. Осень прекрасна; но осень в большом и шумном городе, где дождь не слышен из-за машин, а листья шуршат под ногами лишь в специально огороженных парках, вызывает лишь тоску по пустынным окрестностям Заведеньица.
Дело усугубляют тревожные вести. Сегодня в открытое окно влетело что-то взъерошенное, заметалось по комнате, роняя диски и рассыпая листы бумаги, налетело на меня и оказалось попугаем. Тем самым, своим, нашим попугаем, с привязанным к лапке посланием от барменов. Никогда бы не подумал, что они умеют писать (особенно тот, что поновее), но вот они пишут. И пишут они, что в таверне беда, что деревенские жители ищут потерявшихся мальчика и девочку, что ищут вокруг Таверны и непременно хотят найти. История тёмная: родители отвели в лес мальчика и девочку, чтобы они заблудились или чтобы их съели звери. Девочка вернулась, а мальчик таки пропал. Все в деревне убеждены, что его похитили мы, хотя мы бы с большим удовольствием девочку. А мальчик всё равно подгорел.
Не дрейфить, пишу им в ответ. Скоро буду, разберемся, честь Заведеньица не посрамим, а мальчику так и надо, его предупреждали, чтоб шоколадные стены не ел и в сахарные окна камнями не кидался. Откуда вообще у нас шоколадные стены и сахарные окна?

Back to hell

Если кого-то так же как и меня коробит и передергивает от одной мысли, что через 48 часов придется встать спозаранку, натянуть на нос капюшон ветровки, влезть плечами в рюкзак, захватить тамблер с горячим какао и потопать к распахнутым воротам знаний, то эта песня определенно для вас. Неистовая зверская меланхолия, апатичная ненависть, преждевременное старение, маленький и вредный, голова училки похожа на брокколи, подождите, мне звонит Сатана, сначала лицензию покажите, студенческий трагифарс – все тут!

Попугай ухмыляется, он на домашнем обучении…

Sorrow I have felt in

Так, ничего не забыл? Кажется, ничего. Жму руку повару, бармену, треплю по щеке тсантсу (она терпеть это не может, знаю), жму, а потом прицепляю на место руку зомби у входа, иду к воротам. Кое-что вспоминаю, бегу назад и ищу в подсобке зонтик. Попугай сердито смотрит на меня из клетки - ах да, забыл про тебя, дружище. Не грусти, грустить буду я, я еду в осень, а там не грустить не положено.
Теперь, кажется, всё.
Ах да, песенка. Thot, Бельгия, индастриал, всё, всё, меня поезд ждёт.

Another wrong way

Маленький мальчик в таверну зашёл,
Всё обошёл и на кухню зашёл.
Мальчик, гляди, там в духовке птенец,
Если поймаешь, я дам леденец!

The Fashion of Fear

Ночь заходит в таверну, закутанная по воротник, как вор. Говорят, в окрестностях было совершено зверское убийство – кого или чего, пока неизвестно. Листья деревьев, отбывающие свои последние дни на родных ветках, шелестя, разносят весть по округе. Туман устало падает на вереск, оседает на гроздья крупных кладбищенских ягод, ложится толстым кремовым слоем на спящее болото неподалеку. Тревожно.

- Эй, ты куда? – скрипящим крикливым голосом окликает тсантса высокую фигуру в шляпе и плаще, стремительным шагом приближающуюся к сцене.

Свет становится особенным. За барной стойкой клацают стаканы, карлик и лысый оборотень играют в кости на то, кто сегодня пойдет первым будить вонючего огра, забившегося в самый дальний неосвещенный угол. Где-то глухо верещат белки и скрипит колесо, ходит в привычной системе координат деформированный скелет лифта. Фигура пришла не одна и её спутники уже настраивают гитары.

Слышали? Говорят, в окрестностях было совершено убийство. Кого или чего – пока неизвестно. Пока неизвестно, отчего так страшно. Правильно, наверное, писал Лавкрафт, что страх - самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх - страх неведомого.

The wheels are turning

Разбирательство с крестьянами за электроэнергию затянулось и, похоже, никак не дойдёт до своего логического завершения. Эти крестьяне – люди маленькие, пугливые и недоверчивые, как назвал бы их Гоголь «дубиноголовые», поэтому дело с ними никак не идет на лад. Некоторые из них, увидев бармена и депрессивного попугая, кричащего на разные голоса: Nevermore!, пообещали  забыть дорогу к таверне навсегда, но кое-кто её так и не смог забыть, и самовольно, хотя и не без опаски, вступил в ряды постоянных посетителей.

Однако в таверне уже появилось второе колесо, которое стоит теперь неуклюжим громадным остовом и пылится, так как им никто не занимается, а Стивена засосала опасная трясина в виде волшебной нарисованной двери. Я стараюсь не обращать на колесо внимания и внушать себе, что это новый элемент декораций.  Элемент довольно неплохой, хотя и немного ржавый. Шутка ли – его доставили в Заведеньице из самого Машинариума!

PS. Совсем не обращать внимания на колесо не получается, поэтому я ласково назвала его Catherine Wheel.

Feel it like I do

Из-за беготни и суеты с крестьянами, белками, докторами и дверями, я совсем забыл важную новость. Ну, то есть забыл я её ещё пару месяцев назад, но тогда у меня такого чудесного оправдания, как неудавшая революция в области энергетики, не было.
Так вот, Джим "Foetus и две дюжины вариаций на тему" Тирлвелл снял новый клип на песню с последнего альбома "Hide". На удивление красивый клип. С козочкой.

А ещё у него новый инструментальный альбом вышел, у проекта Manorexia, но про это пока ещё рано говорить. Тем не менее, послушать превью уже можно.

No one knows my thirst but you and me

Ох, моя голова. Нет, не болит, просто я нашёл её у себя на плечах и только сейчас, донеся её до зеркала, убедился, что она моя. Пока, правда, не уверен, мои ли это плечи, я ещё уточню этот вопрос.
Последние дни были очень насыщенные. Крестьяне выразили своё согласие, но когда они приехали, чтобы уладить всякие технические вопросы и заодно посмотреть на колесо и Стивена, тот вырвался, какое-то время метался по таверне, а затем скрылся за таинственной дверцей, которая тут же оказалась нарисованной, а потом и вовсе исчезла. Стивен не успел никого покусать - к сожалению или к счастью, не знаю. Но крестьяне, понятное дело, всё равно перепугались здорово. Снимать стресс они пошли к барной стойке, но стресс там так и не сняли: бармен сегодня помогал повару разделывать кого-то, а переодеться ему не во что: второй фартук на втором бармене, а второй бармен второй фартук не отдаёт, потому что ему переодеться тоже не во что. Постоянных посетителей замызганным тряпьём не удивишь, а вот крестьяне нервничают. Ну да, больше они, похоже, с нами дел иметь не будут.
Что касается музыки - сегодня мы Insomniac Folklore будем слушать, "A place where runaways are not alone", одно название чего стоит. Я бы написал это над входом в наше Заведеньице, но над входом висит тсантса.

The eyes that make us gray

Последняя неделя лета пенистой волной накатила на все тоскующие души и измученные бессонницей головы.  К выходным она тяжело откатит до следующего июня, оставив после себя вереницу сбитых с ног людей, вмятых головами в ил, которые неуклюже поднимутся, хватаясь за похолодевший воздух, отряхнутся от тины и мелкой гальки, глубоко вздохнут и покорно потопают в меланхолический сентябрь.

А пока на земле торжествует четверг и в таверне играют индастриал-дарк электро.

Like nothing, like nothing at all

В таверну привезли ещё одно большое стальное колесо, для Стивена, укушенного безумной белкой. Самочувствие Стивена, кстати, нормализовалось: глаза горят, челюсти трясутся, шерсть на груди начала темнеть, а про начавший прорезаться хвост мне даже говорить не хочется. Пора пересаживать его из бочки в колесо, но боязно, боязно: а вдруг он кого-нибудь из нас укусит?
Песни сегодня не будет, по причине того, что я болею, и уши у меня заложены.

Glen Porter

I tell you how you’re gonna feel great

В таверне есть дверь. «Конечно, а как иначе? – скажете вы, - и ворота и дверь  и дырка, пробитая зомби!». Но есть и другая дверь, где-то между барной стойкой, сценой и лифтом, дверь, которая появляется и исчезает тогда, когда ей хочется. Говорят, что все, кто входил в неё, никогда не возвращались; и действительно, на каждом концерте бесследно пропадает пара-тройка любопытных посетителей. Что там за дверью – геенна огненная, сатанинский бал, пенная вечеринка или бесконечный концерт Григория Лепса – знают только те, кто хотя бы раз повернул заржавевшую ручку и потянул деревянную скрипучую дверь на себя.

Ну а сегодня в таверну пришли шумные и нагловатые, но безгранично обаятельные The Tiger Lillies. Пришли сами, как только узнали, что Леша болеет, и безапелляционно пообещали вылечить его своей эпической песней с говорящим названием «Лоботомия»!

But I know it's all right

А меня во имя приближающейся осени угораздило заболеть. Участливый повар сварил мне глинтвейн и предложил пристрелить, чтобы я не мучался. Я отказался (хотя весь день теперь сомневаюсь). Тогда они с кем-то из барменов выкопали мне врача, врач пощупал пульс, и сказал, что пульс есть, а всё остальное не не имеет особого значения. Сказал, что в любом случае больному нужно много пить (для вывода токсинов или что-то в этом роде). Я спорить не стал. Лечусь усердно, в этом мне помогают заботливые и участливые посетители. И хорошо помогают!

Ещё мне помогают пара альбомов Brilliantfish, которые я не мог не принести в таверну после того, как в сопроводительном тексте одного из них увидел обещание "angst therapy" (вот даже попугай у себя в клетке проснулся и косится). Но ангста пока нет, даже наоборот.

No room to find you

Жители соседней деревни, кажется, сдержали своё обещание подумать. И думают так усердно, что зомби с фэйсконтроля умоляют нас дать им денёк отгула. Не пускаю: вторжение зомби в деревню наверняка усложнит переговоры. А может, и упростит, если к делу с умом подойти. Но когда имеешь дело с зомби, с умом к делу подходить сложно, сложно.
Ладно. Сегодня у нас Piss Ennui, новый проект от автора уже всем депрессивным маргиналам мира известного Heroin and Your Veins. Если раньше его музыка была инструментальная, так как автор "не был уверен, что желает кому-либо что-либо сказать", то теперь он, кажется, уверен.

Don't let those motherfuckers take you down

Кто, кто слил информацию про безумных белок? Я не знаю, но сегодня в таверну заходил настораживающе ухоженный молодой человек (куда смотрел фэйсконтроль!) с блокнотиком и в перчатках, представился Стивеном, поил всех за свой счёт, сам не пил, а ненавязчиво спрашивал, где же белочки находятся. Когда эта ненавязчивость начала застревать в ушах чем-то липким и вязким, пришлось ему всё-таки их показать.
Белки не любят незнакомых. Белки не любят знакомых. Белки не любят своего хозяина, белки не любят друг друга, белки не любят ничего кроме своего колеса - колесо они ненавидят восхитительной созидательной ненавистью, которая горит в их глазах алым пламенем и обеспечивает электроэнергией всё Заведеньице (сперва их хватало только на лифт, но потом их ненависть к колесу начала расти и прогрессировать, скоро мы будет обеспечивать светом все окрестные деревни). За это белок любим мы.
Некий Стивен полюбил их тоже. С первого и где-то до третьего взгляда: потом его угораздило в приступе наивной нежности сунуть к ним палец. Я пообещал ему новый палец, даже предложил выбор (уж этого добра у нас хватает), но Стивен кричал и не хотел слушать. Он метался по погребам и переворачивал бочки, пока мы не скрутили его и не посадили в самую большую из пустых. В ней он и мечется до сих пор, завывая и сверкая глазками. Мы уже заказали второе колесо и начали переговоры с соседней деревней. Они обещали подумать.

But the cold light of day will give the game away

А кому не хочется ждать Апокалипсиса, есть шанс преставиться прямо сейчас.

Depeche mode покинули наше заведеньице, чтобы продолжить свой нескончаемый трип по безграничным просторам душ своих фанатов, но кое-кто задержался, чтобы исполнить для всех посетителей таверны The Poison Apple, заблудших сюда случайно и не очень, одну прекрасную композицию.

Softly like a skin

- А на самом деле ничего этого нет, - говорит мне пьяный в воздушный шарик апокалипсиса повар. - Ни меня, ни двух барменов (особенно чистого нет, и что-то долго нет, я волнуюсь). Попугая нет, про чайку вообще молчу. Тебя и Раи, наверное, тоже нет, хотя я сомневаюсь, а вот парня-баскетболиста нет совершенно точно. Моей дорогой кулинарной книги нет, и это самое грустное, но нет и стаи безумных белок с инфернальным лифтёром. Нет и тсантсы, и скелетов, даже мухомора нет. И никого нет. Ни за пределами таверны, ни внутри, потому что самой таверны тоже нет. Есть лишь безграничное небытие, обёрнутое фольгой и перевязанное бантиком, полупьяная фантазия чьего-то сонного больного разума; возможно, даже не одного.
Молчу, киваю, подливаю ему ещё, и себе, и книге. Выпиваем, закусываем подозрительно чёрным бубликом; тост - "за пианистов". Пианистов тоже нет, но если бы они были, это было бы очень здорово.

Frosty Morning

У повара руки в крови - кровь капает ему на толстый живот, пачкая без того грязный фартук, стекает крупными каплями под ноги, так весело! Зомби научили тсантсу курить, а попугай ведет крылом и пританцовывает в своей клетке. Мы пересматриваем «Призрачный мир» и слушаем Tuba Skinny.  

Nyet, nyet, nyet

Для полного счастья, наконец, вернулся повар. Как и ожидалось, окрепший, отдохнувший и довольный-довольный. Привёл с собой бармена, грязного, мрачного и точно такого же, как уже имеющийся у нас. Одно лицо. Пришлось вести их попугаю, чтобы он выбрал на свой вкус. Попугай выбрал того, что погрязнее - ну хорошо, пусть будет погрязнее. Второго пока оставим в качестве запаски, мало ли.

Solar Fake

Тьма со Средиземноморья накрывает ненавидимый прокуратором город, в таверне зажигаются все летающие фонарики, оживают светлячки, облепившие углы и потолок, двухметровый полусгнивший труп баскетболиста-самоубийцы, который взялся подметать у нас время от времени, зажигает оплывшие свечи в черепушках. На сцене сегодня выступает одна очень хорошая команда. Они воспевают космический ангст, сочетают в себе ту самую меланхолию светлого и темного, базжалостность и чувственность, они поют для всех тех, кого мучают внутренние монстры и бессонные часы. Я их люблю, а они об этом не подозревают! Зато я могу их слушать бесконечно, это, конечно, плюс. 

Keep the same appointments I kept

Итак, всё блестит? Осколки с пола убраны? Вокруг таверны поставлена охрана? Сторож напоен? Фэйсконтроль морально подготовлен? Кажется, всё готово. Теперь остаётся только ждать, бегать перепроверять проводку, грызть ногти, когти и кости, шушукаться и надеяться на худшее, потому что лучшее и так должно, должно случиться.
Стоп, а вот и... Похоже, визжать и прыгать уже можно. Не смотрите на меня, пожалуйста, смотрите на них.

Stuck outside

С прискорбием объявляю разгрузочный день. Ещё одну вакханалию с зомби, оборотнями, мухоморами и безумными белками до сих пор чудом не рухнувшие стены Заведеньица уже не выдержат. Поэтому сегодня мы мирно слушаем насквозь британских Left With Pictures, улыбаемся и пашем: к завтрашнему дню здесь должно всё блестеть. Даже дыра в стене должна выглядеть стильно и эффектно - впрочем, у неё получится.

Look at the mess I'm in

А что ж вчера было-то? Зомби всё-таки вломились к нам, да, пришлось отдать им весь запас консервированных мозгов, пару банок зелёного горошка и в придачу большой старый чёрно-белый телевизор. Больше они у нас ничего интересного не обнаружили и ушли в город, оставив нам на память бардак и чудную дыру в стене, чуть левее так и не выломанной входной двери. Дыра в форме пробитого костью сердечка, как это мило, висящая перед входом тсантса одобряет. С такой дырой нам и входная дверь не нужна - до холодов по крайней мере.
А играть нам сегодня будет странное создание песчаный снеговик. Больше никого в эти катакомбы пока заманить не удалось, но мы стараемся, и песчаный снеговик тоже.

The wind was blowing, a frost was coming

Дикие, но симпатишные шлягеры от Those Poor Bastards сотрясают вечерний воздух на крыльце и внутри Заведеньица и изо всех сил стараются не навевать тоску.

The night has come for good

Уже довольно глубокая, приличной глубины ночь, а никто из посетителей не уходит. Потому что ночь холодная и тёмная (и глубокая), или же потому что двери заперты на все замки, завалены шкафами и охраняются инфернальным лифтёром, а снаружи с шипением и скрежетом ломятся внутрь соскучившиеся по мозгам живые мертвецы.
Развлекаемся чем можем. Достали из пыльных чуланов всякие старые записи, слушаем. Вот, например, редкая и мало кому известная версия одной очень хорошей песни Марка Алмонда:

Brains, brains, it's okay!

Зомби - самые невежливые, нечистоплотные и неряшливые посетители нашей таверны (не путайте их с милой парой на фэйсконтроле, тех двоих мы взяли на работу именно из-за представительного вида и умения работать с людьми). Зомби не моют руки, не оставляют чаевых, даже не извиняются за разбитую посуду, отвратительно танцуют, совершенно не умеют пить и держать себя в руках. Наверное, поэтому зомби у нас не пользуются большой любовью. Но когда они огромной толпой окружают Заведеньице и ломятся внутрь, сметая всё на своём пути - тут уже не до глупых мещанских предрассудков.

Noel?!

Кто-то из посетителей забыл (а возможно и оставил специально, что вероятнее) рядом со сценой странного вида котелок на двух ножках, который пенится, искрится и издает хрустящие звуки. Иногда даже что-то невнятно бормочет, но всегда старательно подпевает тем, кто на сцене. Эти ребята ему особенно приглянулись - котелок с наслаждением пускает клубящийся дым и плюется на сцену странным порошком...

The night has come

Тем временем я меланхолично жарю яичницу, стараясь не обращать внимания на ехидное шушуканье кулинарной книги с какой-то нечистью из настенного шкафчика (я полез было туда за солью, так меня тяпнули за палец, а кровью теперь пишут всякие непотребства!) и завывания где-то очень далеко в ночи - надеюсь, это всё-таки не ветер.
Жизнь по-прежнему прекрасна, а вот существование начинает надоедать.

I Can See Stars

Немного вдохновения и легкого полусухого мрачняка для тех, кто заболевает апатией, и готов сделать татуировку с "Глаголом: Быть" Андре Бретона. Для нас, попугай.


Только где ты татуировку делать будешь, ты же весь в перьях? И почему ты сидишь на лошадином черепе, это же один гугенот забыл, а мы решили сохранить эту жуть, как трофей.

Soon as the vultures...

Луна идёт на убыль - значит, скоро вернётся и повар: окрепший, отдохнувший и довольный-довольный. Скоро мы будем читать ему вслух криминальные хроники, а в меню снова будут вкуснейшие бифштексы. Но это скоро, в обозримой перспективе, а пока что у нас кое-как приготовленная на углях чьего-то сарая нога заезжего господина (мы ему внушили, что деревянные протезы сейчас в моде и пообещали дубовый, ручной работы). На пятерых и попугая. Так что пьём мы сейчас больше, чем едим, но это не от хорошей жизни.

Burn the streets, burn the cars

Вот теперь всё стало на свои места: пришли мёртвые дети и аристократически бледные дяденьки с гитарами. Жизнь прекрасна, да и смерть тоже очень милая, хотя и не оставляет чаевых, скупердяйка.

...in the end of the night when all we have is gone

Я позволила себе невинную шалость и перед самым рассветом пригласила выступить Zola Jesus. К этому времени оставшиеся посетители Заведеньица впадают либо в летаргический сон, либо в тарелку с бифштексом, либо в тихие суицидальные конвульсии. А те, кто еще способен слушать и лицезреть, смогут насладиться тягучей и ленивой, как полуденный зной, меланхолией, которую временами прорезает внезапный ледяной ветер, испытать мистический страх и чувство красоты, зауважать, в конце концов, Lo-Fi Goth – в этом вся Ника Роза Данилова. Мы будем слушать её совсем чуть-чуть, перед тем как разбрестись по своим могилам, норам, кельям и гаражам, сонливо жмуря глаза и заслоняяcь рукой от первых лучей просыпающегося солнца.

Cowz come home

Проснувшись, слегка не узнал Заведеньице. Похмелился, протёр как следует глаза, но всё равно не узнал. Подозрительно интеллигентного вида патлатые люди, девочки со значками на сумках, пристающие к бедняге-попугаю, счастливые семейные пары и кто-то ещё, кто приехал на выступление Ramones и теперь не хочет уезжать, потому что оценил атмосферу и решил тут задержаться.
Что делать, пришлось выбрать из толпы самого грязного и небритого субъекта, дать ему банджо и попросить об одном одолжении. Спустя пять минут зал почти опустел, спустя ещё пять минут - наполнился куда более привычным контингентом.

I just want to walk right out of this world

Минутка патетики и отчаянной депрессивности на волнах The Poison Apple.

Когда мы вылезем из таверны, только для того, чтобы опасливо оглядеться и снова шмыгнуть в уютное нутро заведеньица, город после лета предстанет худым, загорелым и безучастным. Птицы по небу будут плавать как чаинки в кружке бармена, держа направление на теплые края, и будет жалко, что нельзя встать на крыло и сбежать по ветру из этого бездарного грубого мира, где everybody has a poison heart. Ну я надеюсь, вы поняли меня, чуваки.

You know what you've got when you know what you've given

Посетители нашей таверны, а также зомби, подозрительные странники, лиц которых никто никогда не видел, зевающие мухоморы, веселые подвыпившие скелеты из соседнего склепа, философствующие тыквы, зловредные карлики и наш любимый депрессивный попугай - все они любят драматичные песни по мотивам своей жизни. Пусть сегодня для них споет неповторимый Wolfsheim: 

Vile scum?

В окно таверны влетел первый одинокий желтый лист - и тут же был растерзан хищной кулинарной книгой, опять сбежавшей с кухни. Сейчас книжка сидит на подоконнике, я чешу ей корешок, а она довольно шуршит страницами - идиллия. Вообще надо пойти помочь Рае встречать очередных приехавших музыкантов, но как книгу-то оставить?
Во всем виноваты глупые легенды. Дело в том, что если за сто лет ни один рецепт из кулинарной книги не станет причиной смерти или хотя бы тяжелого отравления, кулинарная книга оживает и становится хищной, чтобы нести смерть ну хоть так. Легенды легендами, но повар по случаю полнолуния опять ушёл в леса собирать какие-то грибочки, а за книгой приходится присматривать нам. За стеной уже раздаются звуки гитары и непонятные слова на голландском (голландском?), а я сижу и, хм, присматриваю.

Listen to the sound of breaking everything

Холодает. Приходил сторож кладбища, стоявшего когда-то на той же земле, где сейчас стоит Заведеньице. Сыпал угрозами, рассказывал про индейские проклятия, летучих чудовищ, полтергейст и гробик на колёсиках; после пятой рюмки успокоился, подобрел и попросился на работу. Метёт теперь и без того пустынный двор, поливает мухомор, спит в подсобке - хорошо, в общем, устроился. Его не трогают, к живым здесь в последнее время относятся с осторожным любопытством. Хрупкие они, живые, как показывает опыт.

What a very strange season this is

Привезенная попугаю чайка улетела. Попугай тоскует, орет ее голосом, вызывая у окружающих мурашки по телу, пьет (в поилку заботливые постояльцы подливают кто что может) и бьется об прутья клетки так, что таверна стала напоминать арену для чемпионата кладбища по бою подушками. Читаю ему вслух "Облако в штанах", а Джером тем временем играет и поет о чем-то своем.

Eterna mente

А сегодня у нас выступает группа, с которой лично у меня началась любовь к тому, что сейчас обрело форму в виде Заведеньица. Nový Svêt, больная, бесконечно темная и такая странно прекрасная музыка, ради которой стоило пачкать руки, освобождая землю заброшенного кладбища под строительство нашей таверны.

No Paint on the wall

Несколько песен с No Paint on the wall от Spiral69 с bandcamp.



Заведеньице приготовилось придирчиво слушать и обсуждать скептически, но справедливо. Хотя Тсантса вот уже в экстазе, да и я недалеко ушла.

And mankind will be nature's prey

Зачем одноэтажному Заведеньицу лифт? Я не знаю, но теперь он у нас есть. Зловещего вида дребезжащий механизм, приводимый в движение колесом со стаей взбесившихся белок (мы не получили Нобелевскую премию за изобретение вечного двигателя лишь потому, что приехавшая комиссия из виднейших умов планеты не прошла фэйсконтроль и была съедена), время от времени открывает свои двери, впускает в свое чрево пассажиров и, поскрипывая, уезжает куда-то глубоко вниз. Иногда возвращается, но без пассажиров. Мне это все не очень нравится, но прокатиться хочется.

Ладно. Прямо сейчас у нас Abney Park, команда пиратов с дирижабля "Офелия". Вместо разбоя они давно уже мирно торгуют очками и шарфиками, но это не мешает им оставаться лучшими в жанре, которого, впрочем, все равно не существует. А жаль.

GHINZU

Вот смотрю я на них и думаю...а отвернусь, всё, ушла мысль.
Одна из самых задорных групп, чьи конечности ступали на сцену нашего Заведеньица. Веселые, наглые и харизматичные, они напористостью и звучанием завоевали своё место в нашем уголке, полном макабра.
А сейчас вашему вниманию будет представлена песня, которая обволакивает нёбо!

The Howling Song

Лапушка Тургенев И.С. знал, он всё знал и твердил, что "нет радости без боли, пацаны". В июне 1882 года он написал заметку в своем дореволюционном контакте и назвал её "Попался под колесо".
— Что значат эти стоны?
— Я страдаю, страдаю сильно.
— Слыхал ли ты плеск ручья, когда он толкается о каменья?
— Слыхал... но к чему этот вопрос?
— А к тому, что этот плеск и стоны твои — те же звуки, и больше ничего. Только разве вот что: плеск ручья может порадовать иной слух, а стоны твои никого не разжалобят. Ты не удерживай их, но помни: это всё звуки, звуки, как скрып надломленного дерева... звуки — и больше ничего.

How much life do you have to suck to feel complete?

Тсантса с нечесаными, черными, как уголь волосами висит над самым входом в таверну, травит анекдоты мухоморам, ехидно подтрунивает над всеми, кто переступает порог The Poison Apple. Милое создание. Но когда она узнала, что сегодня выступает Рикардо - занервничала, попросила припудрить землистого цвета впалые щечки и поправить серьгу в носу.
А на сцене сегодня Spiral69 - горячая драматичная романтика, доставленная из самого сердца Италии. Мой любимый nihilist suicide pop - единственный тэг, который я могу набрать с закрытыми глазами, головой в петле.



Тексты, кстати, уот.

I don't go out, out in the cold.

Вот здесь отчаянный трек. Ты будто только от делириума отошел, пальцами воздух дергаешь, медленно врезаешь своё тело в привычную реальность, как нож в мягкое масло всаживаешь - а голоса вокруг тебя твердят почти то, что слышно в Colour-Ize гамбургской группы Deine Lakaien. И пойди объясни самому себе, где ты теперь и скоро ли обратно.

His master's voice

Группу ThouShaltNot резиденты Заведеньица любят давно и усердно. Играет эта странная группа что-то отдалённо напоминающее синтипоп, а чаще - почти ничего не напоминающее, совершенно самобытное. Выпустив три года назад последний свой миниальбом, они ушли на дно и теперь лишь изредка напоминают о себе.
Напомнили они и сегодня - и как напомнили! В нашей таверне праздник, всем рому за мой счёт, и, тысяча чертей, танцуют все, у кого ещё остались ноги.

And if you think it's easy, man, you just got no idea

Зомби, которых мы зачем-то взяли на фэйсконтроль с испытательным сроком в неделю, избавили Заведеньице от последних живых посетителей. Предпоследним живым посетителем оказался невротик-наркодилер, под одобрительные крики толпы пытавшийся предложить какую-то дрянь гигантскому мухомору, растущему у входа, и пригласить его на романтический ужин (мухомор ломался и кокетливо молчал). Последним стал его друг детства, явившийся мстить. Мухомору.

Такие дела. А теперь песенка.

Toys, toys, broken toys

Не пускайте их на сцену, вы что, нет, нет, нет, нет, нет, нет, НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!..

А, они уже? Ох, ну ладно, пойдем слушать.

Nerves!!!

Пока из таверны выползают довольные и помятые ночные посетители, бодрым шагом в наше заведеньице заходят утренние. Они предвкушают очередную порцию отличной музыки и экзистенциальных страданий. Пусть сегодня для них споют легендарные Bauhaus:

In the morning I cried 'Leave me to die'

Открою вам не очень страшную тайну, посетители уютного кабачка - мне иногда приходится принимать некоторые наркотические препараты (звучит уже инфернально, в духе The Poison Apple). Но речь не об этом. После одной дозы (кроме эпического тремора рук) сознание какое-то время очень своеобразно реагирует на окружающий мир. Этими чудными моментами надо пользоваться для того, чтобы открыть для себя новую музыку, вернее, новые ощущения от музыки. Возможно, The Cure здесь никто не ждал, но приступ подкрался незаметно и совпал с прослушиванием именно Siamese Twins. Возможно, завтра я переслушаю её и не найду того восхищения, которое испытываю еще в не вполне вменяемом состоянии, но сейчас я хочу сказать, что это отличная меланхоличная песня, с настоящим меланхолическим гнетущим текстом, идеальной меланхолической музыкой, которая идеальна для полуночной бессонницы в темных проветриваемых злым ночным ветром помещениях. Такая безнадежность в ней! Как не полюбить такое? Попугаю вот тоже нравится.

Welcome to Hell, enjoy the buffet

Пока Рая несла вахту и спасала наше Заведеньице от погружения в хаос, я ездил искать-подбирать нашему тоскующему попугаю пару, и нашел, и подобрал (там, куда я ездил, это оказалось не так сложно). Прости, пернатый дружище, но это чайка. Да, она белая, и по размерам, наверное, больше тебя, но сколько тоски в ее душераздирающих криках! Она даже пожрать просит так, что у меня слезы на глаза наворачиваются. Нет, не покормлю, буду слушать и рыдать, вспоминая разводные мосты и песчаные пляжи.

Ах да, песенка! Сегодня у нас Вольтер, он душка и постоянный, нежно любимый всеми нами гость, которого за острый язык и плохое поведение выгнали даже из Ада.

melancholia in da town

Раз уж Мангуст сказал, что я ответственна за сладкую меланхолию, то буду за неё сегодня отвечать. Для этого придется прекратить сеанс панической суицидальной атаки и представить, что я не в городе.
Итак, сегодня лучи неосмысленных, но сладких печалей посылает нам группа Sobre a Máquina и мой нежно любимый dark ambient. Музыка Sobre a Máquina не кажется мне успокаивающей, однако, после её неоднократного прослушивания не приходится оправдываться тем, что это был "случайный ушиб лезвием в пяти местах одной руки подряд". Напротив, эти ребята особым образом вдохновляют на новый день, пусть даже полный неизбежных страданий, а после прослушивания трека Garça 16 раз подряд (проверено, чуваки) хочется заявить, что "все мы букашки, но я, как мне кажется, светлячок" (так однажды сказал Черчилль, заскучав на одном званом ужине). 






Даже у Раи под SAM на набережной налёт саморазрушения лёгким бризом сдувает, ну не чудо ли?

Don't fear the Reaper

Сотни отличных музыкантов, мёртвых и не очень, переминаются с ноги на ногу у дверей нашей таверны, но я, кажется, не знаю, кого позвать выступать сегодня. Скука смертная, ничто душу не колышет, фильмы показывают отвратительные, алкоголь теплый! Хотя, нет, знаю.
Эта песня назойливо крутилась у меня в мозгу всё нынешнее утро, поэтому сейчас, если никто не против, мы будем переживать меланхолию и писать экзистенциальные смс-ки Сатане под:

А это типа предночной разврат проклюнулся сквозь толщу суровости и леденящего душу целибата:

А это Лидия Ланч - само воплощение убийственной хандры и нордического характера, не женщина, а драма. Какой надрыв, какая эмоция! Несите полотенце, дорогой бармен.

А это для сравнения:

Don't do as I do, do as I say

Нам, похоже, нужен новый бармен. Нет, нынешний чудесен, замечателен и всем хорош (достаньте его кто-нибудь из-под стойки, кстати), но его, как выяснилось, похоронили уже в пятнадцати странах (пару раз - за пределами солнечной системы), четырежды кремировали, а из его черепа пьет колу президент какого-то североамериканского племени. И ведь я бы никогда об этом не узнал, если бы из его сумки не выпала папочка с коллекцией газетных вырезок с некрологами разных лет. Парню нравится, когда о нем так трогательно пишут.

Хорошо говорят, как известно, только о покойниках, и это несправедливо. О тебе никогда не скажут "голос эпохи" до того, как ты эту эпоху не завершишь, ярко так, громко и с размахом, чтобы каждый вбежавший на шум журналист ухватил себе тепленький кусочек. Через минуту фотографию того, чем ты так неловко забрызгал стены и даже потолок (свиньи, убирать-то кто будет!), выложат в твиттер, и понесется волна слез, которая хоть слегка, но забрызгивала каждого из нас, поэтому хватит об этом. Все и так знают.

А вот про Фрэнка Тови говорить не любят. Либо хорошо, либо ничего, как и положено, но чаще все-таки ничего. Иногда вспоминают, что у него на разогреве некие Depeche Mode играли, что первые места в английских чартах занимал, играя на ржавом радиаторе из дома престарелых, к примеру, что Бойд Райс и Einsturzende Neubauten с ним плодотворно пошумели, но на этом все и заканчивается. И это, поцелуй меня икарус, несправедливо! Фрэнк, мы рады тебе, спой что-нибудь душевное для грустной русоволосой девушки, которая этим чудесным вечером снова сидит дома.

Sopor Aeternus & The Ensemble of Shadows - Alone

Друзья мои, это прелестная композиция для прелестного вечера, который в кои-то веки не хочется заканчивать самоповешением. Ну можно совсем чуть-чуть посамоудушаться, если очень хочется, - шнуром от наушников, например, удобно. 
Сегодня лучик света в мракобесие наших потерянных душ прольет Sopor Aeternus. Точнее, Анна-Варни, при виде которой с языка неизменно слетает нескромный вопрос: "Человек или Босх?!". 
В "Миддлмарче" Джоржа Элиота (между прочим, это вполне себе дама с мужским именем) читаем: "...она производила такое впечатление, какое производит величавая цитата из Святого писания или одного из наших старинных поэтов в современной газетной статье". Анну-Варни, трогательное бесполое существо, это всё шибко характеризует. 





Песня "Alone" - одна из моих любимых. From childhood's hour I have not been as others were - I have not seen as others saw - I could not bring my passions from a comon spring. ETC ETC ETC.