Let it snow, let it snow, let it snow

На кухне гремят тарелки, шумит вода и убегает из кастрюль праздничный ужин: повар объясняет Матильде суть кул-джаза. "Нет, ну как же ты не понимаешь, - размахивает он руками. - Эмоциональное охлаждение было необходимо джазовой музыке того времени, как дождь засыхающему полю, и Лестер Янг, возможно, спас культуру от вырождения, предложив новые пути!". Матильда кивает - отвечать ей некуда, из духовки начинает валить чёрный дым. Матильда выхватывает противень голыми руками, роняет на пол и бежит к раковине. "Ты не слушаешь, - причитает повар, топая ногами. - А ведь именно к кул-джазу относилась первая достигшая миллионных продаж джазовая пластинка!". Матильда набирает в ковшик холодной воды и тушит загоревшийся фартук. Поглядев на повара, набирает в ковшик ещё воды и выливает ему на голову. После чего открывает окно, спрыгивает в снег и убегает, оставляя кухню проветриваться.

Оставшись один, повар выбрасывает жаркое, моет противень и ставит на огонь большую кастрюлю с холодной водой. Достаёт из холодильника пиво, садится на слегка обугленный стул, вздыхает и закрывает глаза. Он объяснил суть кул-джаза и его роль в истории так наглядно, как только мог. А на праздничный ужин и пельмени сгодятся.

But we all feel better in the dark

В больших ехидных глазах тсантсы отражаются мигающие огоньки гирлянд и дрожащее пламя свечей. Зомби натянули на лысые головы красные шапки, изрядно побитые молью, и теперь потряхивают белыми новогодними помпонами, встречая гостей. Я, кажется, никуда не исчезла – мои ноги чувствуют пол, а я чувствую ноги, и вижу носы своих ботинок, колени, руки, да и меня саму, на страх или на потеху, видят все окружающие. Бармен заметно повеселел. Когда я появилась в таверне с ног до головы настоящая, он с облегчением выдохнул, покраснел и даже крепко обнял меня, но так, чтобы кроме меня, никто не стал свидетелем его сентиментальности. Спрашивать, как получилось предотвратить исчезновение бессмысленно. Это знает только Полосатый Клоун Фредди, который вовремя приехал, и теперь сидит рядом со мной, сопит в плечо и водит засушенным корнем мандрагоры по бумаге, мешая мне вписывать самую настоящую выдумку в рамки самой ненастоящей реальности.

Kill the lights, close the curtains

У нас темно. Нет, вы не поняли, теперь у нас совсем темно. Перегорела последняя лампочка, догорела последняя свеча, а выгонять по такому холоду в магазин жалко даже зомби. Пришлось перебороть себя, сходить (обратите внимание, самому!) в чулан и принести оттуда клубок зелёных новогодних гирлянд. Теперь у нас почти праздничная атмосфера: за елью, конечно, никто не пошёл, нарядили мухомор, зато Санта-Клаус самый настоящий, и без подарков мы его не отпустим. Живым.

Let's see which way the winter wind blows

Пока осень уже закончилась, а зима ещё не началась, пока солнце ещё не проснулось, а я ещё не уснул, пока пальцы ещё не замёрзли, а иней на ветвях деревьев ещё не начал таять, крыша таверны, а с ней и весь мир принадлежит мне. Тишину нарушают лишь чей-то храп откуда-то со стороны кухни - дай угадаю чей - и случайные созвучия, сплетённые воображением в причудливый музыкальный узор.
Этот мир наш - хорошо, что он об этом не знает.

Don't fade away

Бармен, взволнованный и торжественный, потирал руки, суетился, поправлял несчастному попугаю бабочку на тонкой шее, которую повязал ему специально до этого случая. Повар украдкой выглядывал из-за двери, зомби, пошатываясь, стояли вдоль барной стойки. Матильда, встав на цыпочки и упершись локтями в столешницу, вращала любопытными черными глазами. Сторож, делая вид, что ему безразлично, бросал страшные взгляды вокруг – белка, сидящая на его плече любопытства не скрывала. «С-с-с-сегодня мы должны начать продажу Коктейля. Ух, представляю, сколько будет желающих, когда мы объявим об этом! Эта вещь, - бармен поднял пузатый бокал с искрящейся синевато-лиловой жидкостью, - стоила мне глаза! Но она того стоила. Сам я его еще не пробовал. Так как право попробовать его первым предоставляется…» Бармен выжидательно оглядел присутствующих. Сторож многозначительно кашлянул, растянулся в самодовольной улыбке и уже собрался подойти к нам, как вдруг бармен с глухим стуком опустил бокал прямо передо мной. Сторож громко фыркнул, стряхнул белку с плеча и с адским скрипом закрыл двери лифта. Мне стало не по себе, но в единственном глазе бармена было столько надежды, нежности и мольбы, что мне ничего не оставалось, как выпить этот Коктейль одним большим глотком. Холодная, колючая жидкость пробралась внутрь меня и упала куда-то в пустоту - тсантса лихо засвистела, зазвучали аплодисменты.

Наступил вечер, но объявление о появлении в меню нового напитка так и не повесили. Никто не говорит ни слова, бармен сидит на высоком стуле с вытянутым лицом, и своем единственным глазом буравит отколотый треугольник штукатурки в стене. Я стою у сцены, обнимаю Матильду, и мы слушаем Dead can Dance, которые поют так пронзительно, будто стараются стать лейтмотивом, саундтреком произошедшего события. Я опускаю глаза и не вижу ног – они уже исчезли по щиколотку и мои ноги упираются в воздух, по которому я теперь хожу. Оставшийся магический коктейль вылили где-то на заднем дворе – никто больше не хочет случайно стать невидимым.

I've still got things to do

В моду снова входят тёплые шарфы. Как предсказуемо - который декабрь подряд. "Тебе тоже хочется потянуть его за один конец и посмотреть, что из этого получится?" - ловит мой взгляд повар. Да, есть немного. Длинный нежно-розовый шарф волочится по полу, оставляя на нём непривычно чистую полоску (я и не знал, что пол у нас такого цвета), а его обладательница невозмутимо шагает к барной стойке, карабкается на стул, заказывает рюмку клюквенного сока и ящик водки. Клюквенный сок выпивает и с водкой в руках шагает к выходу. Край шарфа цепляется за неровные (по-прежнему условные) края дверного прохода, но хозяйка шарфа даже не оборачивается. Шарф слоями сползает с неё, заставляя кружиться - это с ящиком-то водки в руках! - до тех пор, пока весь, целиком, не остаётся на земле. От посетительницы же остаётся лишь тончайший невесомый экзоскелет с крыльями, которыми она взмахивает и устремляется в небо, так и оставив ящик водки лежать на грешной промёрзлой земле.

Just sleep

- Устал? - вздыхает Матильда, встречая в дверях повара. Не отвечая, тот падает на кухонный диванчик и засыпает, тихо и беспокойно сопя. Паучиха, приоткрыв один глаз, ещё с минуту наблюдает за ним, потом закрывает глаз и тоже погружается в сон.

Залечь бы и нам в спячку до весны.

My name it means nothing, my fortune is less

Бармен сторговался с тем странным посетителем и получил рецепт коктейля. Посетитель ушел и забрал с собой плату – левый глаз бармена, который теперь ходит с черной пиратской лентой в пол-лица. (К слову, у повара в подсобке есть целая коллекция заспиртованных глаз в банках, но он не поделился). Это придает бармену еще более грозный вид, что не мешает посетителям каждый день надоедать ему с вопросом, когда новый напиток появится в меню. Бармен хмурится, наливает очередному спрашивающему мутной бурды и говорит, что еще не собрал все необходимые ингредиенты.  

А на сцене сегодня играет человек, который обещал привезти в таверну луну, чтобы петь на её фоне, и тем привлек моё внимание. Никакую луну он, конечно, не привез («Это была аллегория, мисс»), зато привез меланхолично-обреченное настроение и погрузил таверну в непростительно настоящее и красивое.

The winter comes

Я тут, я тут. Тропинку к таверне уже припорошило белым хрустящим снегом. Один из зомби думает, что это его любимый пенопласт и периодически припадает сгнившими губами к земле и слизывает хрупкие обточенные ветром снежинки. Бармен смотрит поверх вычищенных стаканов с самым самодовольным видом на свете – нашел повод для гордости после того, как узнал, что владельцы Заведеньица придирчиво ознакомились с барменами одной московской недотаверны, и те с треском проиграли ему по мастерству и чертовщинке.

Внутри Заведеньица стыло, но инфернальный сторож пообещал что-то с этим сделать. И даже не потому, что в каждом уютном месте должно быть, где пригреться. Просто тсантсе периодически становится зябко и тогда добрый зомби вливает ей в тонкогубый рот стакан бренди, которое моментально выливается из головы тсантсы на пол. На одной такой луже сторож и поскользнулся.

Одним словом, в таверне начался первый месяц зимы. Привет декабрь – привет макабр! Ты всегда немного грустный, спешный и сумбурный. Но когда есть хорошая музыка - всё нипочем.

Now tell me this wasn't fun

Ничего не помню. Голова раскалывается. Одинаковые бармены вызывают смутные подозрения. Сумбур и хаос, но где-то внутри шевелится смутное воспоминание, о том, что я был полностью и безгранично счастлив.

Let's take it

- У меня есть две бутылки, - спокойно говорит инфернальный лифтёр, глядя мне прямо в глаза. - Одна из них синяя, а другая - красная. Если ты выберешь синюю, мы напьёмся дьютифришной водки "Абсолют", и, проснувшись, ты не вспомнишь ничего. Если ты выберешь красную, мы напьёмся контрабандного виски "Джонни Уокер", и, проснувшись, ты точно так же не вспомнишь ничего. Но есть ещё зелёная бутылка...
Вполуха слушаю его, лихорадочно придумывая план к отступлению. Уже стало понятно, что я вляпался по самые уши, что ехать в этом мистическом лифте не стоило, зато теперь я хотя бы знаю, почему отсюда ещё никто не возвращался.

When the skies is fall on me

Милая парочка у барной стойки. Коктейли, звонкий смех, поцелуи - всепоглощающий инфантилизм, которым лучатся эти двое (никак не могу понять, какого они пола, особенно это короткостриженное создание в майке) заставляет нас прятать взоры, разглядывать дно бокала, топить навязчивые мысли и странную, страшную пустоту внутри каждого, даже у тех, в чьей грудной клетке ещё осталось что-то кроме земли и червей. Мы все одиноки. И прячем глаза, держимся подальше от этих счастливых влюблённых, чтобы не заразить их ненароком чем-то, чем здесь очень просто заразиться.
Зато мы любим музыку. А музыка любит нас, и мы будет вместе во веки веков, в болезни и здравии. Давайте Рикардо слушать.

Nevermore

Толстая, ленивая, серая кошка развратно залезает на колени к странному посетителю, сидящему у бара. Он сидит здесь уже дня три, а может и больше - дел было слишком много, чтобы наблюдать за перемещениями посетителей в таверне (а теперь в тусклом освещении свечей это сделать еще труднее). Он сидит почти не шевелясь, только костлявые пальцы погружаются в длинную лоснящуюся шерсть кошки, которую он принес с собой. 

Кажется, никто не обращает внимания на этого типа, только вот наш бармен с его появлением стал намного задумчивее и угрюмее. Пыхтит себе под нос какие-то неразборчивые слова, тяжело вздыхает, протирая бокалы, и периодически подходит к незнакомцу, нагибается к нему и о чем-то тихо и долго беседует. Поговаривают, что этот странный человек пообещал продать ему рецепт одного магического коктейля.

Nevermore пригласить было не трудно - достаточно было дать им послушать как филигранно выкрикивает их название наш попугай. Трудно было заставить их сыграть именно эту песню. Зато теперь я наслаждаюсь и постепенно погружаюсь в вязкое блаженное сонливое оцепенение.

You can hear them hammering, hammering on

Первая попытка заменить в зале перегоревшую лампочку закончилась тем, что из рассыпанных по полу осколков сложилось слово "Вечность", в таверну ворвалась Снежная Королева, заказала белый лонг-айленд со льдом, забрала кого-то из посетителей, пообещав подарить ему весь свет, и умчалась. Вторая попытка была бы удачной, но в последний момент провода перепутались, посыпались искры и в воздухе запахло жареной белкой. От третьей попытки нас спасли Матильда и повар, вовремя откопавшие в кухонных шкафах ящик свечек для торта, оставшийся с последнего дня рождения Агасфера. Теперь таверна похожа на огромный торт, мы слушаем чудесный свежий сингл Birdeatsbaby и танцуем на рассыпанных осколках.

I thought I was an Alien

Проблема началась с того, что я родилась в полнолуние. Луна - это было первое, что я увидела, и потом еще долго шепелявила беззубым детским ртом, тыкая пальчиком в небо, что, дескать, вот! туда! туда! она! А потом во мне поселилась уверенность, что меня завезли на эту планетку инопланетяне и что они обязательно должны меня отсюда забрать. Я и сейчас в это верю, только, тссссс, никому. 

А тут в таверну заехала моя любимая SoKo и показала недавно отснятый клип:

Too cool for me

Душно и холодно одновременно, нет, так не бывает, мы совершили невозможное! Открой окно. Нет, закрой, дует. Хотя не, открой. Прикрой. Совсем прикрой, дует же, неееееееет, чуточку оставь, но не пере... Так, а умника, который умудряется здесь ещё и курить, я сейчас самолично вытолкаю на мороз за дровами или обогревателем. Ладно, в общем, вы как ходите, а я в подвал, к белкам. Греться и дышать свежим воздухом.

Respect me in the morning

В следующий раз, когда мы соберёмся праздновать Хэллоуин, вход на празднество будет бесплатным для всех, кто пообещает помочь с утра помочь нам убирать таверну. Потому что мусора много, а рабочих рук и лап мало даже с учетом паучьих. Была идея поджечь это всё и убежать, но бежать особо некуда: на кладбище места кончаются, в деревне нас не любят, а деньги на билет в Новую Зеландию есть только у повара (кстати, откуда?). Так что приходится убираться, методично выгоняя из бутылок джиннов и отдирая от паутины кружевные платьица. Фоном слушаем последний альбом Томаса "Floex" Дворака (пора бы уже, наконец) и ругань старой ведьмы, которая с утра не нашла ни своей метлы, ни Матильды.

Trick or treat!

Располневшая луна выползла из-за туч, бросив несколько осторожных лучей в окно Заведеньица, но испуганно спряталась обратно за тучу. Дождались. Хэллоуин.

Списки желающих попасть в таверну на этот международный мракобесный праздник начали пополняться еще месяца за два - и теперь кажется, что The Poison Apple вот-вот лопнет от наплыва разнокалиберных посетителей – мертвых и не очень и даже иногда очень живых. В таверне гвалт и толкотня, стук костей и шебуршание крыльев, восторженный рык и счастливое попискивание. Зомби на фейсконтроле нарядились в охранников, и их выдает только землистый цвет лица, да червяки, выползающие из глазниц. Где тсантса? Устроилась на плече у орка, который в кои-то веки покинул свой темный угол и теперь слоняется по залу, на радость и без того тесному кругу празднующих, а довольная тсантса выкрикивает сверху всякие смешные непристойности.

На прилавке стоит тыква-светильник Джек, у которого пьяные гости настойчиво требуют, чтобы он их обслужил. Голос невозмутимого бармена: "Прошу прощения, бармен здесь я". Пьяный голос другого бармена из подсобки: "Нет, я!". Драка. Джек покорно разливает виски и сыпет лёд, сверкая глазницами.

Матильда нарядилась маленькой ведьмочкой и теперь весь вечер пристаёт к той самой ведьме, которая тоже явилась на праздник и, порядочно захмелев, раздает всем желающим марципановые лягушачьи лапки, конфеты из ушной серы и икает зелёным мерцающим туманом. А попугая нарядили туканом и он, хмурый и трезвый, с покорной ненавистью взирает с высоты своей клетки на весь этот бедлам. Ничего, скоро и до него доберутся весёлые гости с бутылкой шампанского и шоколадным скорпионом.

А пока на сцене творится настоящее безумие - на разогреве самая главная сумасшедшая из всех тех, кто смог добраться до Заведеньица. Экспрессия обрушивается на сцену и брызги летят в зал, толпа беснуется.

Стоп, кажется, стало подозрительно тихо. Гости успокаиваются и, перешёптываясь, смотрят на сцену. Никто не обращает внимания даже на звон и стук в дверь (это расхрабрившиеся деревенские ребятишки пришли просить сластей, но, постояв у порога, решили, что внутри никого нет, и с досады принялись пилить мухомор, за каковым занятием и были пойманы зомби-охраной). А на сцену уже идут ведомые Раей сквозь толпу главные гости сегодняшнего вечера.

Это Walter Sickert & the ARmy of BRoken TOys! Лохматый Уолтер, напоминающий Хагрида, и его веселые музыканты шумно поднялись и заняли свои места. Да к чему рассказывать? Сторож, который очнулся от месячной спячки, заснял на видеокамеру всё, что не протанцевал. Да-да, всё так и было!

In this town we call home everyone hail to the pumpkin song

Он приближается, он приближается!

We seek in turmoil alone

А эти панки (с загадочными тэгом "экспериментал пост-хардкор" на небезызвестном сайте) пришли специально для меня, чтобы зеркально отразить моё внутреннее состояние с помощью звуков и слов. В них есть драматичность и надрыв, меланхоличность и душевная обездвиженность, которая вершится обязательным агрессивным толчком - последним резким и сильным движением умирающего. Музыка легко воспринимается и без слов, музыка хороша и ритмична, однако, в отличие от многих других групп, их тексты совсем не хочется стереть с дорожки.

Так, ребята, это одна из моих самых любимых песен вообще. Под неё можно универсально страдать, декадентствовать и ловить ангст. Просто, чтобы сделать песню и вложить в неё самую главную эмоцию все твоей чертовой жизни, необязательно растягивать её на 10 минут. Краткость все еще сестра сами-знаете-чего.

Do we fly heavily with the weight of what we know?

Пока бармены спорят, чья очередь кормить попугая, тот не спеша выбирается из клетки, плавно спускается на стол, склёвывает несколько кукурузных семечек, которым всё равно не суждено было стать попкорном, затем направляется к уже занятому столику, за которым его угощают фисташками и пивом, после чего улетает на кухню, откуда через несколько минут возвращается и, пролетая над барной стойкой, бросает пламенный привет ещё ругающимся барменам.

Harder harmonies

Примерно раз в пару месяцев в стенах Заведеньица появляются панки. Хлопот с ними не больше, чем с толпой голодных зомби, если не считать того, что зомби моются чаще и по крайней мере не питают иллюзий по поводу своих музыкальных способностей. Тем не менее, иногда и среди панков случаются таланты. Нечасто - реже, чем телеграммы от Элвиса - но случаются. И раз уж нам посчастливилось встретить таких, грех отпускать их, не послушав.

She fills me with comfort and rest

- Смести со стены паутину или пусть еще поживёт? - будничным тоном кричит Матильда, наводя на кухне чистоту.

- Пусть живёт, она ещё не всех крыс съела, - отзывается повар, разделывая что-то скользкое, так и норовящее выскочить и уползти.

- А если размножаться начнёт? - Матильда старательно чистит подставленную паучихой лапку. - В мешок и на реку или соседям раздадим?

- Ты что, ты что, паучата же съедят друг друга и мамкой закусят. А последнего мы на окне оставим, пусть дальше стену украшает. Не порти с ними отношения, не надо.

- Не буду, - смееётся Матильда, почёсывая пушистое паучье брюхо. Паучиха лежит у Матильды на коленях и всё больше склоняется к тому, чтобы оставит эту милую девочку в живых ещё на недельку-другую.

You told me everything by saying nothing

Звонил Полосатый клоун Фредди, взахлёб рассказывал про свои каникулы в животе у Морры, обещал пакетик карамельных червячков и скоро вернуться. 

Тсантса уже несколько дней деловито шепчется с зомби - обсуждает грядущий Хэллоуин. Вместе они составляют единое продуктивное целое - тсантса отвечает за мозги, которых нет у зомби, а зомби записывают корявыми палочками на листе пергамента то, что им диктует тсантса, у которой, к сожалению, нет ни рук, ни ног, ни туловища. 

Осень - она такая же, как и в прошлом году. И она будет такой же в следующем году и через пять лет. Изменится лишь наше физическое присутствие в ней или отсутствие. Я не знаю, прекрасно это или ужасно. Потому что можно ничего не делать и видеть мир многогранным, а можно делать все и не видеть ничего. Но не потому, что ты адова слепня, а потому что тебе ничего не показывают. А вот Кафка недавно останавливался проездом в таверне, говорит, мол, я инкогнито, только The Nathaniel James послушаю и дальше поеду. Пристроился рядом с орком в самом темном углу и, пока слушал, нацарапал на полусгнившей столешнице, липкой от пролитого ирландского сливочного ликера, следующее: "Нет необходимости выходить из дома. Оставайся за столом и слушай... Даже не слушай, а довольствуйся ожиданием. Даже не ожидай. Будь абсолютно спокоен и одинок. Мир сам тебе предложит, чтобы ты сорвал с него маску, ... он не сможет иначе. Он придет и в экстазе начнет извиваться перед тобой."
Вот, думаю, идиот, стол вконец испортил. 

Let's spend an evil night together

Смерть постучала в дверь комнаты ровно в тот момент, когда я, убаюканный шумом дождя и болтовнёй посетителей, задремал, наконец, на диванчике. Я открыл, разглядел в полумраке лезвие косы и всё понял. А, это ты, привет. Заходи. Ты ко мне, да? Да.
Я достал из шкафчика бокалы и вино, припасённое как раз для этой встречи. В принципе, я ждал её уже давно, но, ох, выбрала же время. Я украдкой взглянул на часы, cмерть заметила это и улыбнулась:
- Не волнуйся, я не задержусь, - я чуть было не расплескал вино. Смерть откинулась в кресле и продолжала. - Я по важному и глубоко личному вопросу. Как ты думаешь, кем мне нарядиться на Хэллоуин?

Outskirts of Madness

В таверну привезли партию заспиртованных глаз в банках. Я очень этому рада, но почему - не скажу. К вечеру прибыла странная кучка людей. Представились, как Dirt Sleepers, вышли на сцену и начали играть.

I ache for you still

Разговорился со смуглолицым кудрявым посетителем, которого бармен не хотел обслуживать по причине отсутствия документов. Парню действительно сложно было дать восемнадцать лет, но я попросил бармена сделать исключение. Бармен проворчал что-то вроде "нет документов - нет человека", на что посетитель громко и жизнерадостно рассмеялся и одним глотком осушил налитый ему бокал.

Его зовут Марко, и он очень замёрз в наших краях. Ему зачем-то нужно идти дальше на север: кажется, он хочет проверить, можно ли перебраться с севера карты на юг так же, как с востока на запад. Марко очень живо интересуется всем этим, его очень забавляют карты: он говорит, что в них не хватает одного измерения, потому что они были придуманы, когда люди жили в двухмерном мире, а теперь, убедившись, что их мир трёхмерен, продолжают пользоваться двухмерными картами. Из-за этого в мире возникает много нестыковок и прорех, которые и ищет Марко.
Он ушёл уже через полчаса. А ещё через полчаса под стойкой обнаружился явно его (чей же ещё) брелок в форме тессеракта. С ключами, которые явно не предназначены для того, чтобы что-то ими открывать.

Where the dead come rising from the sea

Пятница снова укутала город теплой шалью алкоголизма, предместья наводнила бестелесная нечисть, тропинки к таверне усеяны пустыми раковинами улиток, изумрудная трава превращается в грязно-желтое ворсистое покрывало, вместо частокола из влажной земли торчат синие иссохшие руки, упавшие звезды, на самом деле, это желтые пушистые цыплята, бармен решил снизить уровень необразованных посетителей с помощью коктейля "Райская Цикута", а у Змея-Горыныча, оказывается, одна голова, вы просто никогда не видели его трезвыми.

For they are your future

Земля потихоньку замерзает и покрывается тонкой коркой инея. Поэтому мертвецы заходят к нам все реже: чаще просто поскребутся изнутри могилы, потыкают ногтями обледеневшую землю, плюнут, перевернутся на другой бок и уснут, почесывая червоточинки.

Ничего, скоро Хэллоуин, вот тогда-то они и нагуляются!

Eels

Доброе утро, таверна!

Нет ничего лучше, чем позднее осеннее утро без солнца. Когда небо белое с перламутровыми переливами и высокое – голые ветки деревьев не могут его достать. Земля влажная от вчерашнего дождя, а воздух так чист, будто его совсем нет, и свежий ветер аккуратно снимает иссохшие листья и пускает их, крутясь, падать вниз. Сидишь вот так, прислонившись лбом к стеклу,  листаешь пособие по таксидермии и ешь орех, а где-то за стеной раздается глухое верещание – Матильда кормит белок. Бармен подметает между столиками, а на сцене играют бородатые парни и делают мой день светлым.

Please take a look at the clouds

Стоило как-то раз включить в таверне одну песню Thot - и вот уже Матильда, отправленная проверить наш пыльный почтовый ящик, обнаружила в нем подозрительно красиво упакованное письмо, начинающееся со слов "Dear Vegetable Noise Lovers", хехе. Да, теперь мы подписаны и отписываться пока, наверное, не будем, потому что в конце письма было указано: "it will make me sad". Зачем же лишний раз огорчать человека?

А вообще депешей сей сообщалось, что ребята выпустили новый клип. Вот такой:

As this blessed evening falls

П-п-п-привет вам, дорогие вы мои, как здесь тепло, внутри-то. Глинтвейн - да, спасибо, было бы очень кстати. Там, снаружи, холодрыга, не выпускайте туда никого. Впускать можете, а вот выпускать... ну, только если место внутри закончится.
Снаружи было здорово. Да, снаружи было здорово, но возвращаться туда ой как не хочется. Тем более, что тут у нас маленький праздник: сбросивший пять кило повар на радостях приготовил деликатес, жаркое по-осетински. Для этой цели ему потребовался гранатомёт, но жаркое действительно удалось.

Walking with Strangers

- Он зашел на прошлой неделе, - начала писклявым голосом лохматая тсантса, - Лицо такое серьезное, хмурое, и черная шляпа надвинута на самый лоб. Сначала я подумала, что это какой-нибудь санитарный инспектор, один из тех вредных и занудных человечков, которые при виде меня кривятся и отплевываются, а потом быстро записывают что-то в свой блокнотик. Правда, надолго они в таверне никогда не задерживаются, потому что обязательно суют свой нос в заколдованную дверь. А этот был сосредоточен и невозмутим, - тсантса устрашающе вращала глазами, - он зашел в таверну, обезоружив своей непробиваемой серьезностью зомби, потом громко представился. Затем этот субъект быстрым шагом обошел всю таверну, подошел к каждому столику, заглянул в лицо каждому посетителю, постоял рядом с поваром, который густо покраснел от такого повышенного внимания и даже уронил связку сушеных крысиных хвостов мимо кастрюли. Этот грозный человек был одет в длинный кожаный плащ, полы которого раздувались и взбивали пыль и сухие листья на полу. Он быстро сделал пару кругов по таверне, исследовал каждый её миллиметр, а когда заметил, что в противоположном углу начинают вырисовываться очертания волшебной двери, почти подбежал к ней и, сурово оглядевшись вокруг в последний раз, смело вошел в никуда. Да, это странно! - констатировала тсантса, смешно поджав беззубый рот, - И имя у него было каким-то странным... Цукат.. Цурикат.. Цинцинат...Цейт...А, Цейтнот.

Barn Owl - Turiya from Thrill Jockey Records on Vimeo.

Little trouble girl

Пока мы ждали повара и варили старые сапоги, плотоядно поглядывая в сторону попугая (тот отводил глаза и насвистывал интернационал), в таверну ворвалась соседская ведьма, ведя за руку заплаканную девочку. Да, это та самая пропавшая девочка из деревни, с которой у ведьмы давно уже были свои счёты, а теперь ведьма поймала её, когда та воровала у неё отравленные яблоки, предназначенные, между прочим, не для какой-нибудь очередной белоснежки, а для продажи на ярмарке. Ведьма долго злилась и придумывала для ребёнка наказание пострашнее, но не смогла выбрать самое страшное наказание и решила отправить девочку к нам.

- Вы знаете, что делать, - уходя, заявила она нам, процитировав, между прочим, ту самую фразу, с которой началась история Заведеньица. И знать-то мы знаем, но... Это же ребёнок. Нет, не в том смысле, что сочный, нежный и хорошо пойдёт с горошком, а в том, что - стоп, а что у неё в корзинке?

В корзинке пирожки. Для бабушки, но её унесло ураганом вместе с переодетым серым волком. А на сытый желудок даже самые бессердечные таверновладельцы становятся чуть добрее. Тем более, что пирожки действительно хорошие - жалко, что маму, пирожки эти готовившую, унесло тем же ураганом.

Значит так, иди сюда, личинка человека. Звать тебя как, Матильда? Не то, чтобы очень удачное имя, но для таверны, в которой половина нас своих имён давно не помнит вообще, сгодится и это. Не бойся, есть мы тебя не будем, нам слишком нужна дешёвая рабочая сила, которая не побежит жаловаться в профсоюз. Комнатку мы тебе устроим, от ведьмы защитим, добро пожаловать в таверну и отстань от бедняги попугая!

Fate, fire and forever

Висящий в таверне плакат "Whiskey is a food" начинает восприниматься всерьёз: повар уехал куда-то в сторону цивилизации, советоваться с модным диетологом, а от бармена (неважно, от какого из двух: мы вообще подозреваем, что их трое) на кухне толку мало. У него даже супчик получается сорока градусов крепости. Так что жизнь у нас всё сложнее и интереснее.

А пока у нас всё так чрезвычайно, некий Skott McWatt из очень уважаемого города Глазго выпустил новый EP. Буквально сегодня выпустил. Предлагаю, пока к нам едет пицца с курьером (кстати - чур, я ем пиццу!), заценить и ознакомиться.

Hell no!

Случилось страшное. Злоумышленники сунули повару на глаза зеркало, повар критическим взглядом осмотрел своё почти полусферическое брюшко, с необычайной скорбной нежностью погладил его и заявил, что собирается худеть. Посетители испуганно смолкли, замерли даже безумные белки в колесе, в таверне воцарилась тишина, и откуда-то издалека донёсся протяжный тоскливый вой, переходящий в ехидное ржание.
Что-то будет, друзья мои, что-то будет.

Where nightmares are the best part of my day

- Это просто осень, - грустно улыбается тсантса, глядя на выбирающихся из могил мертвецов. Одни уже выкарабкались и помогают застрявшим; другие сгребают сухие листья и жгут костры, чтобы согреться; третьи бренчат на гитарках и поют, чтобы их безделье не слишком бросалось в глазницы остальным.

- Это просто осень, - я лежу в сугробе листьев и жду, что меня не заметят. Не страшно и если заметят: уже сейчас, с головой в листве, я в полной мере ощущаю, что горю и без огня. И даже лучше горю, мной можно греть заблудших путников, во мне можно сжигать неудачные рукописи, я сожгу всё и попрошу добавки. Я сожгу всё, чтобы ничего, ничего, ничего не досталось дождю.

Это просто осень.

Backworld

Дождь мелкими гильзами хлещет по стеклам таверны. Можно было бы даже подумать, что никто не захочет идти через насыпь, огибая болото, мимо расплодившихся после урагана мухоморов и цветов-людоедов, так как главную дорогу размыло. Но сегодня утром на пороге появился бородатый мужчина, представившийся Джозефом Буденхользером. Тсантса радостно крякнула, зомби закивали и, отодвинув в сторону истерзанную чьими-то когтями наружную дверь (да, да, её придется заменить), впустили музыканта в Заведеньице.

Doi

Если кто-то в середине сентября еще продолжает провожать лето, то you are welcome. 

Эта музыка менее агрессивна и навязчива, чем привычный пост-рок, она просто вовлекает тебя в себя - сначала ты в ней по колено, потом по пояс, потом по шею, потом ты погрузился в неё с головой и уже не замечаешь, что она звучит откуда-то извне. Она незаметно проскальзывает через уши в черепную коробку и на целых шесть минут завладевает сознанием. Короче говоря, кусочек теплого, послеполуденного лета в таверне, пережившей ураган. Послушать и забыть.

This killing emptiness

Несколько дней мы ничего не слушали, потому что из-за урагана было слишком шумно. Потом мы ничего не слушали, потому что наслаждались тишиной. Потом ничего не слушали, потому что к нам никто не приезжал. Теперь слушаем, но осторожно. Мало ли.

It's easy to do

Так, ураган, судя по всему, закончился - по крайней мере, на крыльце, куда я выполз забрать забытый мобильник, уже тихо. Я не знаю, где мы - ни одной из соседних деревен не видно. Мы в таверне, да, мы в таверне, теперь это универсальный ответ, которым мы будем успокаивать застрявших у нас посетителей и не могущих добраться до нас музыкантов.
Что касается нижеследующей песни - она прикреплена лишь потому, что ну должно же было это когда-нибудь прозвучать в стенах Заведеньица!

You are the griddle, I am the meat

И да, попугай, истосковавшийся за всё это время по общению с пернатыми сотоварищами, особенно женского пола, воспринял засунутую к нему в клетку курицу, как знак свыше и даже мысленно (первый раз в жизни!) поблагодарил своего Птичьего Бога. Сначала он помог ей, крайне неуклюжей и робкой, удобно устроиться на жердочке, а потом галантно вмял даму в железные прутья клетки, так как места им все-таки маловато. Затем попугай, окрыленный надеждой и подмигиваниями бармена, решил завязать светскую беседу и принялся рассказывать курице о скверной погоде и нуар-фолке, о дураках-зомби, о поваре, который, как он выразился, у него на побегушках, и о концертах, которые с завидной регулярностью проходят в таверне. Курица старалась быть вежливой, смотрела непонимающим тупым взглядом и кокетливо хихикала, а через 15 минут попугаевых россказней о душевных мытарствах маленькой черной птички, она не выдержала и бросилась поддерживать беседу. Вперившись в попугая стеклянным взглядом, курица громко и сварливо кудахтала о своих соседках-наседках, скандалах и сплетнях деревенского хлева, и о том, что её прямо перед ураганом бросил с двенадцатью свежими яйцами петух-подлец.

Попугай терпел.

A place where you feel safe

Привет сентябрь - привет макабр! Потолок в нашем убежище иногда пророчествует и транслирует то, что происходит на поверхности - и зрелище это не для слабонервных. Внезапно лампочки начинают судорожно мигать, белки принимаются чихать и приостанавливают свой перпетуум мобиле. Неясный молочный свет начинает клубится под потолком, потом медленно расползается в стороны и открывает глубокую и темную перспективу злого осеннего неба, вставшего на сторону разрушительного урагана. Дождь стоит стеной, ветер, как заправский стоматолог, вырывает с корнем деревья, кружит в грязно-сером месиве воронок непредусмотрительных крестьян, которые не успели найти укрытие. Мимо пролетают чьи-то дома, ржавые велосипеды, вилы, грабли, испуганные фикусы в горшках... Картина жуткая, но завораживающая. Однако, белки не придуманы для того, чтобы стоять на месте, поэтому отчихавшись, они начинают экстренно перебирать лапками, лампочки загораются ярче прежнего, а потолок принимает своей обычный вид, будто очнувшись от дремы: "А? Что-то случилось? Я что-то сказал?!..." 

Здесь у нас тепло и внезапно появилось время. И раз уж свежих музыкальных тел пока не предвидится из-за стихийного бедствия, стряхиваю пыль с очень раритетной вещицы, забытой, наверное, всеми, кроме меня.

Come closer, come closer still

Подвинь свои окорочка, дружище, еще чуть-чуть, еще капельку, воооот, хорош. Места мало, никто не спорит (для любителей поспорить есть дверь наружу, навстречу чудным апокалиптическим картинам: ураган зверствует со вкусом и знанием дела), приходится жертвовать удобствами. Даже к попугаю в клетку запихнули соседскую курицу. Зато здесь сухо и даже электричество есть (привет безумным белкам). Делать нечего, продолжаем смотреть и слушать раритетные записи из архивов Заведеньица - благо все они тут, внизу. На этот раз крутим Стук Бамбука в 11 Часов, таинственный проект эпохи перестройки и гласности. Снаружи доносится шум урагана, чьи-то крики и разноголосое кваканье, но нам они не мешают совершенно.

Get away from the pain

На таверну движется первый за довольно долгое время ураган, и движется так стремительно, что ему и имя-то придумать не успели, спорят и выбирают между Челси и Розмари. Но ураган приближается стремительно, и вот уже в деревне, которую мы собирались жечь, жечь стало нечего. Ураган бушует. Грозовые раскаты и серое небо, оборванные телефонные провода и тревожные известия. Нашлась пропавшая деревенская девочка: нашлась, свалившись с неба на соседскую ведьму, старую уважаемую даму, которую и без того четырежды сжигали и один раз, разнообразия ради, обезглавили. Ведьму мы приютили и выхаживаем как можем, она строит планы мести и сыпет ужаснейшими проклятьями, которые, срываясь с ее языка, падают на пол таверны и с шипением прожигают в нем дыры.

Но нам не до ведьмы. Ураган совсем близко, поэтому нам приходится пережидать его в убежище. Здесь сыро и почти безопасно, пугает лишь зловещая улыбка инфернального лифтера, во власти которого мы сейчас находимся. Делать нечего: пересматриваем старые архивные записи и думаем о бренности бытия и безграничной занудности небытия.

And I just don't know what to do

Приходил странный человек, но до таверны не дошёл, дошёл до мухомора и принялся жадно сколупывать со шляпки белые точки. Мы прогнали его было, а потом осознали свою ошибку, привели обратно, умыли, и он оказался музыкантом (хотя и отнекивался поначалу). Так что сегодня у нас в кои-то веки будет вечер без гитар, банджо и скрипки.

Out of context

Иногда я забываю, что прихожу в таверну не отдыхать, а работать. Или даже не так: иногда я понимаю, что прихожу в таверну не работать, а отдыхать. И чем реже я здесь появляюсь, тем понятнее это становится. Зомби на фэйсконтроле всё чаще не узнают меня, а один раз чуть не напали. Обошлось, конечно, но желание выскрести кому-нибудь черепную коробку десертной ложечкой осталось.
Впрочем, это ерунда. Сегодня я здесь, и близнецы-бармены уже успели рассказать мне почти все новости, а я уже успел их забыть. Слушаем незнакомца по имени Carl Hauck и расслабляемся душой и тушкой.

Beauty of decay

Таверну начинает заметать сухими листьями, небо становится мутным и тяжелым, пауки объединяются в коалиции и предпринимают попытки поселиться на кухне, чем доводят повара до конвульсий; попугай замкнулся в себе, а вот зомби чувствуют себя лучше некуда. 

In The Poison Apple играет сегодня... хотя как это можно играть? Звучит (вот!) достаточно спорный, экспериментальный и монотонный дарк эмбиент, который иллюстрирует путь среднестатистического молодого и в меру депрессивного мутанта из мыслей о табуреточке в мысли о мировом господстве. Это что-то железное, ржавое, окислительное и бодряще-холодное. 

Osen' opyat' nadevaetsa s rukavov

It's so nice

to wake up in the morning
all alone
and not have to tell somebody
you love them
when you don't love them
any more.

-Richard Brautigan

Gone with the sin

Нерадивые родители-мазохисты отвели девочку в лес повторно. А чтобы покончить с прелестным созданием наверняка, завели её так глубоко в чащу, что сами не смогли найти дорогу обратно. Трупы их были найдены у реки, которая высасывает души приникших к ней утолить жажду.

Девочку искали долго, но пока не нашли ни единого следа.

Spokoinoi nochi malyshi

Здравствуйте, девочки и мальчики. Усталые игрушки мирно спят, а мы не спим, мы тихонько пьём в подсобке по случаю моего приезда (у барной стойки нельзя, там могут подслушивать) и обсуждаем план дальнейших действий. Пока что лучшим планом остаётся самый простой и надёжный - сжечь деревню ко всем святым, а на пепелище пляски устроить. Но у кого же мы будем выпивкой закупаться? Правильно, у крестьян из другой деревни!

А теперь? А теперь мультфииииииииииильм.



До скорых встреч, девочки и мальчики. Приятных вам снов.

So far removed

Осень уже приближается, вот-вот рухнет на нас и придавит чем-то куда более тяжёлым, чем могильная плита с растущими на ней цветами. Осень прекрасна; но осень в большом и шумном городе, где дождь не слышен из-за машин, а листья шуршат под ногами лишь в специально огороженных парках, вызывает лишь тоску по пустынным окрестностям Заведеньица.
Дело усугубляют тревожные вести. Сегодня в открытое окно влетело что-то взъерошенное, заметалось по комнате, роняя диски и рассыпая листы бумаги, налетело на меня и оказалось попугаем. Тем самым, своим, нашим попугаем, с привязанным к лапке посланием от барменов. Никогда бы не подумал, что они умеют писать (особенно тот, что поновее), но вот они пишут. И пишут они, что в таверне беда, что деревенские жители ищут потерявшихся мальчика и девочку, что ищут вокруг Таверны и непременно хотят найти. История тёмная: родители отвели в лес мальчика и девочку, чтобы они заблудились или чтобы их съели звери. Девочка вернулась, а мальчик таки пропал. Все в деревне убеждены, что его похитили мы, хотя мы бы с большим удовольствием девочку. А мальчик всё равно подгорел.
Не дрейфить, пишу им в ответ. Скоро буду, разберемся, честь Заведеньица не посрамим, а мальчику так и надо, его предупреждали, чтоб шоколадные стены не ел и в сахарные окна камнями не кидался. Откуда вообще у нас шоколадные стены и сахарные окна?

Back to hell

Если кого-то так же как и меня коробит и передергивает от одной мысли, что через 48 часов придется встать спозаранку, натянуть на нос капюшон ветровки, влезть плечами в рюкзак, захватить тамблер с горячим какао и потопать к распахнутым воротам знаний, то эта песня определенно для вас. Неистовая зверская меланхолия, апатичная ненависть, преждевременное старение, маленький и вредный, голова училки похожа на брокколи, подождите, мне звонит Сатана, сначала лицензию покажите, студенческий трагифарс – все тут!

Попугай ухмыляется, он на домашнем обучении…

Sorrow I have felt in

Так, ничего не забыл? Кажется, ничего. Жму руку повару, бармену, треплю по щеке тсантсу (она терпеть это не может, знаю), жму, а потом прицепляю на место руку зомби у входа, иду к воротам. Кое-что вспоминаю, бегу назад и ищу в подсобке зонтик. Попугай сердито смотрит на меня из клетки - ах да, забыл про тебя, дружище. Не грусти, грустить буду я, я еду в осень, а там не грустить не положено.
Теперь, кажется, всё.
Ах да, песенка. Thot, Бельгия, индастриал, всё, всё, меня поезд ждёт.

Another wrong way

Маленький мальчик в таверну зашёл,
Всё обошёл и на кухню зашёл.
Мальчик, гляди, там в духовке птенец,
Если поймаешь, я дам леденец!

The Fashion of Fear

Ночь заходит в таверну, закутанная по воротник, как вор. Говорят, в окрестностях было совершено зверское убийство – кого или чего, пока неизвестно. Листья деревьев, отбывающие свои последние дни на родных ветках, шелестя, разносят весть по округе. Туман устало падает на вереск, оседает на гроздья крупных кладбищенских ягод, ложится толстым кремовым слоем на спящее болото неподалеку. Тревожно.

- Эй, ты куда? – скрипящим крикливым голосом окликает тсантса высокую фигуру в шляпе и плаще, стремительным шагом приближающуюся к сцене.

Свет становится особенным. За барной стойкой клацают стаканы, карлик и лысый оборотень играют в кости на то, кто сегодня пойдет первым будить вонючего огра, забившегося в самый дальний неосвещенный угол. Где-то глухо верещат белки и скрипит колесо, ходит в привычной системе координат деформированный скелет лифта. Фигура пришла не одна и её спутники уже настраивают гитары.

Слышали? Говорят, в окрестностях было совершено убийство. Кого или чего – пока неизвестно. Пока неизвестно, отчего так страшно. Правильно, наверное, писал Лавкрафт, что страх - самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх - страх неведомого.

The wheels are turning

Разбирательство с крестьянами за электроэнергию затянулось и, похоже, никак не дойдёт до своего логического завершения. Эти крестьяне – люди маленькие, пугливые и недоверчивые, как назвал бы их Гоголь «дубиноголовые», поэтому дело с ними никак не идет на лад. Некоторые из них, увидев бармена и депрессивного попугая, кричащего на разные голоса: Nevermore!, пообещали  забыть дорогу к таверне навсегда, но кое-кто её так и не смог забыть, и самовольно, хотя и не без опаски, вступил в ряды постоянных посетителей.

Однако в таверне уже появилось второе колесо, которое стоит теперь неуклюжим громадным остовом и пылится, так как им никто не занимается, а Стивена засосала опасная трясина в виде волшебной нарисованной двери. Я стараюсь не обращать на колесо внимания и внушать себе, что это новый элемент декораций.  Элемент довольно неплохой, хотя и немного ржавый. Шутка ли – его доставили в Заведеньице из самого Машинариума!

PS. Совсем не обращать внимания на колесо не получается, поэтому я ласково назвала его Catherine Wheel.

Feel it like I do

Из-за беготни и суеты с крестьянами, белками, докторами и дверями, я совсем забыл важную новость. Ну, то есть забыл я её ещё пару месяцев назад, но тогда у меня такого чудесного оправдания, как неудавшая революция в области энергетики, не было.
Так вот, Джим "Foetus и две дюжины вариаций на тему" Тирлвелл снял новый клип на песню с последнего альбома "Hide". На удивление красивый клип. С козочкой.

А ещё у него новый инструментальный альбом вышел, у проекта Manorexia, но про это пока ещё рано говорить. Тем не менее, послушать превью уже можно.

No one knows my thirst but you and me

Ох, моя голова. Нет, не болит, просто я нашёл её у себя на плечах и только сейчас, донеся её до зеркала, убедился, что она моя. Пока, правда, не уверен, мои ли это плечи, я ещё уточню этот вопрос.
Последние дни были очень насыщенные. Крестьяне выразили своё согласие, но когда они приехали, чтобы уладить всякие технические вопросы и заодно посмотреть на колесо и Стивена, тот вырвался, какое-то время метался по таверне, а затем скрылся за таинственной дверцей, которая тут же оказалась нарисованной, а потом и вовсе исчезла. Стивен не успел никого покусать - к сожалению или к счастью, не знаю. Но крестьяне, понятное дело, всё равно перепугались здорово. Снимать стресс они пошли к барной стойке, но стресс там так и не сняли: бармен сегодня помогал повару разделывать кого-то, а переодеться ему не во что: второй фартук на втором бармене, а второй бармен второй фартук не отдаёт, потому что ему переодеться тоже не во что. Постоянных посетителей замызганным тряпьём не удивишь, а вот крестьяне нервничают. Ну да, больше они, похоже, с нами дел иметь не будут.
Что касается музыки - сегодня мы Insomniac Folklore будем слушать, "A place where runaways are not alone", одно название чего стоит. Я бы написал это над входом в наше Заведеньице, но над входом висит тсантса.

The eyes that make us gray

Последняя неделя лета пенистой волной накатила на все тоскующие души и измученные бессонницей головы.  К выходным она тяжело откатит до следующего июня, оставив после себя вереницу сбитых с ног людей, вмятых головами в ил, которые неуклюже поднимутся, хватаясь за похолодевший воздух, отряхнутся от тины и мелкой гальки, глубоко вздохнут и покорно потопают в меланхолический сентябрь.

А пока на земле торжествует четверг и в таверне играют индастриал-дарк электро.

Like nothing, like nothing at all

В таверну привезли ещё одно большое стальное колесо, для Стивена, укушенного безумной белкой. Самочувствие Стивена, кстати, нормализовалось: глаза горят, челюсти трясутся, шерсть на груди начала темнеть, а про начавший прорезаться хвост мне даже говорить не хочется. Пора пересаживать его из бочки в колесо, но боязно, боязно: а вдруг он кого-нибудь из нас укусит?
Песни сегодня не будет, по причине того, что я болею, и уши у меня заложены.

Glen Porter

I tell you how you’re gonna feel great

В таверне есть дверь. «Конечно, а как иначе? – скажете вы, - и ворота и дверь  и дырка, пробитая зомби!». Но есть и другая дверь, где-то между барной стойкой, сценой и лифтом, дверь, которая появляется и исчезает тогда, когда ей хочется. Говорят, что все, кто входил в неё, никогда не возвращались; и действительно, на каждом концерте бесследно пропадает пара-тройка любопытных посетителей. Что там за дверью – геенна огненная, сатанинский бал, пенная вечеринка или бесконечный концерт Григория Лепса – знают только те, кто хотя бы раз повернул заржавевшую ручку и потянул деревянную скрипучую дверь на себя.

Ну а сегодня в таверну пришли шумные и нагловатые, но безгранично обаятельные The Tiger Lillies. Пришли сами, как только узнали, что Леша болеет, и безапелляционно пообещали вылечить его своей эпической песней с говорящим названием «Лоботомия»!

But I know it's all right

А меня во имя приближающейся осени угораздило заболеть. Участливый повар сварил мне глинтвейн и предложил пристрелить, чтобы я не мучался. Я отказался (хотя весь день теперь сомневаюсь). Тогда они с кем-то из барменов выкопали мне врача, врач пощупал пульс, и сказал, что пульс есть, а всё остальное не не имеет особого значения. Сказал, что в любом случае больному нужно много пить (для вывода токсинов или что-то в этом роде). Я спорить не стал. Лечусь усердно, в этом мне помогают заботливые и участливые посетители. И хорошо помогают!

Ещё мне помогают пара альбомов Brilliantfish, которые я не мог не принести в таверну после того, как в сопроводительном тексте одного из них увидел обещание "angst therapy" (вот даже попугай у себя в клетке проснулся и косится). Но ангста пока нет, даже наоборот.

No room to find you

Жители соседней деревни, кажется, сдержали своё обещание подумать. И думают так усердно, что зомби с фэйсконтроля умоляют нас дать им денёк отгула. Не пускаю: вторжение зомби в деревню наверняка усложнит переговоры. А может, и упростит, если к делу с умом подойти. Но когда имеешь дело с зомби, с умом к делу подходить сложно, сложно.
Ладно. Сегодня у нас Piss Ennui, новый проект от автора уже всем депрессивным маргиналам мира известного Heroin and Your Veins. Если раньше его музыка была инструментальная, так как автор "не был уверен, что желает кому-либо что-либо сказать", то теперь он, кажется, уверен.

Don't let those motherfuckers take you down

Кто, кто слил информацию про безумных белок? Я не знаю, но сегодня в таверну заходил настораживающе ухоженный молодой человек (куда смотрел фэйсконтроль!) с блокнотиком и в перчатках, представился Стивеном, поил всех за свой счёт, сам не пил, а ненавязчиво спрашивал, где же белочки находятся. Когда эта ненавязчивость начала застревать в ушах чем-то липким и вязким, пришлось ему всё-таки их показать.
Белки не любят незнакомых. Белки не любят знакомых. Белки не любят своего хозяина, белки не любят друг друга, белки не любят ничего кроме своего колеса - колесо они ненавидят восхитительной созидательной ненавистью, которая горит в их глазах алым пламенем и обеспечивает электроэнергией всё Заведеньице (сперва их хватало только на лифт, но потом их ненависть к колесу начала расти и прогрессировать, скоро мы будет обеспечивать светом все окрестные деревни). За это белок любим мы.
Некий Стивен полюбил их тоже. С первого и где-то до третьего взгляда: потом его угораздило в приступе наивной нежности сунуть к ним палец. Я пообещал ему новый палец, даже предложил выбор (уж этого добра у нас хватает), но Стивен кричал и не хотел слушать. Он метался по погребам и переворачивал бочки, пока мы не скрутили его и не посадили в самую большую из пустых. В ней он и мечется до сих пор, завывая и сверкая глазками. Мы уже заказали второе колесо и начали переговоры с соседней деревней. Они обещали подумать.

But the cold light of day will give the game away

А кому не хочется ждать Апокалипсиса, есть шанс преставиться прямо сейчас.

Depeche mode покинули наше заведеньице, чтобы продолжить свой нескончаемый трип по безграничным просторам душ своих фанатов, но кое-кто задержался, чтобы исполнить для всех посетителей таверны The Poison Apple, заблудших сюда случайно и не очень, одну прекрасную композицию.

Softly like a skin

- А на самом деле ничего этого нет, - говорит мне пьяный в воздушный шарик апокалипсиса повар. - Ни меня, ни двух барменов (особенно чистого нет, и что-то долго нет, я волнуюсь). Попугая нет, про чайку вообще молчу. Тебя и Раи, наверное, тоже нет, хотя я сомневаюсь, а вот парня-баскетболиста нет совершенно точно. Моей дорогой кулинарной книги нет, и это самое грустное, но нет и стаи безумных белок с инфернальным лифтёром. Нет и тсантсы, и скелетов, даже мухомора нет. И никого нет. Ни за пределами таверны, ни внутри, потому что самой таверны тоже нет. Есть лишь безграничное небытие, обёрнутое фольгой и перевязанное бантиком, полупьяная фантазия чьего-то сонного больного разума; возможно, даже не одного.
Молчу, киваю, подливаю ему ещё, и себе, и книге. Выпиваем, закусываем подозрительно чёрным бубликом; тост - "за пианистов". Пианистов тоже нет, но если бы они были, это было бы очень здорово.

Frosty Morning

У повара руки в крови - кровь капает ему на толстый живот, пачкая без того грязный фартук, стекает крупными каплями под ноги, так весело! Зомби научили тсантсу курить, а попугай ведет крылом и пританцовывает в своей клетке. Мы пересматриваем «Призрачный мир» и слушаем Tuba Skinny.  

Nyet, nyet, nyet

Для полного счастья, наконец, вернулся повар. Как и ожидалось, окрепший, отдохнувший и довольный-довольный. Привёл с собой бармена, грязного, мрачного и точно такого же, как уже имеющийся у нас. Одно лицо. Пришлось вести их попугаю, чтобы он выбрал на свой вкус. Попугай выбрал того, что погрязнее - ну хорошо, пусть будет погрязнее. Второго пока оставим в качестве запаски, мало ли.

Solar Fake

Тьма со Средиземноморья накрывает ненавидимый прокуратором город, в таверне зажигаются все летающие фонарики, оживают светлячки, облепившие углы и потолок, двухметровый полусгнивший труп баскетболиста-самоубийцы, который взялся подметать у нас время от времени, зажигает оплывшие свечи в черепушках. На сцене сегодня выступает одна очень хорошая команда. Они воспевают космический ангст, сочетают в себе ту самую меланхолию светлого и темного, базжалостность и чувственность, они поют для всех тех, кого мучают внутренние монстры и бессонные часы. Я их люблю, а они об этом не подозревают! Зато я могу их слушать бесконечно, это, конечно, плюс.