When music feeds my soul

Что-то белое и, похоже, круглое пулей выскочило из двери кухни, прошуршало мимо барной стойки, проскользнуло между ног остолбеневшей Матильды, и с глухим стуком врезалось в угол недалеко от сцены. Матильда подошла к месту столкновения и подняла на ладошке пушистый дрожащий комок. Через несколько мгновений она уже восторженно крутила им у меня перед носом и рассказывала, что это Вольф, мышонок, который любит музыку больше всех других мышей. Он поселился в таверне раньше самой Матильды и умудрялся наслаждаться нашей странной музыкой и оставаться незамеченным ровно до того момента, пока на кухне у повара не появилось липкое сырное желе, куда Вольф не замедлил провалиться.
Музыка была для него чем-то прекрасным и огромным, настолько огромным, что Вольф не мог её видеть, но не мог её не слышать. Он обычно прятался в углу напротив сцены, за отстающей доской паркета, и всем своим маленьким тельцем погружался в неохватную глубину мелодий. Он ощущал, какой он крохотный по сравнению с теми звуками, которые пропитывали каждый миллиметр Заведеньица, он ощущал вокруг себя тысячи неведомых сил, которые манили его и подстерегали – то ли чтобы приласкать, то ли чтобы проглотить. И хотя Вольф не понимал, чего они от него хотят, звуки привлекали его и тревожили, звуки сливались в нем, как в поцелуе или борьбе, были ласковыми и холодными, имели смеющиеся, нежные лица и, главное, мышонок знал, что они любят маленького Вольфа, а Вольф любит их. Это его друзья, дорогие, любимые друзья.

Ну что ж, теперь Вольф будет жить вместе со всеми нами, подумала я. Он ведь и так давно живет во всех нас.