Энди Уорхол снизошёл до нас где-то между полуночью и первыми петухами. Заглянул сразу после большой закрытой вечеринки. Энди выглядел слегка уставшим, и понятно почему: согласитесь, даже просто выговаривать слово "восьмидесятипятилетие" утомительно. А Уорхол этот ужас сегодня пережил. Переумер.
Он почти не изменился. Четверть века в могиле лишь добавили лицу художника странной зеленоватой бледности; тонкое скуластое лицо стало ещё красивей, избавившись от остатков человечности. Он молчал, и мы радовались: не хотелось, чтобы какой-нибудь неосторожной фразой великий белобрысый ублюдок Энди всё испортил. Но мы зря волновались: язык Уорхола давным-давно украден, заспиртован и хранится в частной коллекции одного независимого режиссёра.
Когда Энди ушёл, бармен взял стул, где сидел художник, обвёл чёрной тушью след от его ягодиц, отломал основание и бросил в огонь, а сиденье повесил на стену.
No comments:
Post a Comment